26.06.2015 портал ART UKRAINE опубликовал текст Селима Ялкута о Юлии Шейнисе – «исследователе», «правдорубе», «человеке на все времена». Данный материал посвящался памяти художника, ушедшего из жизни в 2013 году.

Я, действительно, пытаюсь объяснить. Ответ есть всегда, его нужно найти. В том числе и через искусство.

Юлий Шейнис

Давным-давно великий французский писатель и философ Вольтер представил миру своего литературного героя Кандида простодушного. Имя это стало нарицательным. Простодушие Кандида состояло из искренности и честности, так его определили люди, умудренные жизненным опытом, и сами не склонные к проявлению подобных свойств. Казалось бы, каждый живет в своем времени, Вольтер и его герой открывали свое окно в мир, а мы, обогащенные знанием истории последующих столетий, – свое. Но такие люди – наделенные простодушием, к счастью, встречаются и сейчас. Жизнь учит каждого по своему, но природа подобных людей неизменна – искренность и честность. Совсем не потому что такого, – простодушного, – легко провести и обмануть, ничуть. Дело в том, что мудрость именно в простоте. Или, если выразить иначе, в незамутненной ясности взгляда на мир, без всякой коррекции, проистекающей из жизненных обстоятельств и конформизма.

Художник Юлий Шейнис был как раз такой особенный человек. Это не просто дань благодарной памяти, это – правда. Юлий Петрович говорил, что думал – без оглядки на конъюнктуру; вступал в уличный конфликт, что называется, «за правду», уходил из института, отстаивая собственный взгляд на творчество. Он так всегда жил и так понимал жизнь. К счастью, остались его cуждения, и он сам проясняет нам мотивацию и логику собственного поведения. ***

(***Здесь и дальше слова Ю. Шейниса приведены по тексту «Чаепитие в Лавре» из книги С. Ялкута и А. Павлова «Жизнь удалась», Киев, 2006)

«Жизнь – это зарождение чего-то нового, мысли, движения души. Бороться нужно не за жизнь, а за истинность. Истинность намерений, действий, поведения, решений, поступков. Это меня интересует в жизни. Чтобы наибольшее количество моих поступков, решений исходили из этой истинности».

Таково естественное состояние спокойного и сильного человека, его взгляд и вглядывание в окружающий мир. В наш век туманящих смысл сложных лингвистических формул и построений умение выражать мысль просто и убедительно сродни редкой способности разглядеть одеяние голого короля. Там, где многоопытные, как пескарь, люди откашляются в кулак и понимающе перемигнутся с себе подобными, находится такой вот простак, способный по достоинству оценить особенность королевского туалета. И привлечь к нему внимание, как кажется, без всякого умысла, в соответствии с очевидностью самого явления – потому, что король действительно гол. В этом простодушии – мудрость сказочника. Умение удивиться и не доверять тому, что кажется определенным, затверженным раз и навсегда, предназначенным для неукоснительного исполнения. У нас свое мнение, у него – свое; даже не мнение, а постоянное движение мысли, причем – высказанной как бы не слишком всерьез, похожей на рисунок для шуточной детской книги.

«Некоторые простые вещи я воспринимаю очень серьезно. Без юмора. Сказать, что жизнь удалась – я начну думать, а правда ли это, и что это значит? Если я хохмач, я скажу – жизнь удалась! Если я скептик (а я скептик), то она удалась, потому, что она есть, а ее качество я не могу ни с чем сравнить. А что было бы лучше, или могло быть хуже, и как оно могло быть, я не знаю».

Мы живем в мире правил, инерцию которых тяжело преодолеть. Кажется, именно так все устроено для нашего же блага. И мы, конечно, за все хорошее против всего плохого. Уговорив себя, мы постепенно отвыкаем от желания понять, от стремления добраться до сути. Мы пользуемся готовыми прописями и используем заготовленные загодя шаблоны. Нужна особенная ясность зрения, чтобы найти последовательность в чехарде фактов и явлений, обнаружить скрытые связи и удивиться – как это мы раньше не замечали. В умении разглядеть неочевидное, вытащить его на свет, представить на обозрение проявлялось особенное свойство ума Юлия Шейниса, незамутненного предрассудками и социальным детерминизмом. Он был начисто лишен банальности, обладал чуткостью нравственного камертона: так астроном прослушивает вселенную, дослушиваясь до неразличимых для других шумов. В его суждениях не было пустословия, высокопарных слов и зауми. Его выводы были на удивление доступны, понятны, и захватывающе интересны. Ему не нужно было «лепить образ», он был открыт совершенно бесхитростно. Точность его суждений ставила в тупик. Как же так…Ведь мы привыкли…Оказывается, простодушие имеет свои преимущества.

«Есть какая-то закономерность, которая выстраивает разумное начало, а неразумное не выстраивает. Некая рациональная организация, которая работает в определенном направлении. Иначе ничего нельзя бы было объяснить. Это не религиозное понимание, а это попытка отыскать и расширить пространство для того, что мы называем жизнью. Все это подчинено разумной закономерности, которая организует жизнь как таковую».

Cо времени И. Канта осмысление мира, возведенное в ранг нравственного принципа, называется «категорическим императивом». Юлий Петрович так и говорил: почему Канту можно, а мне нельзя. Добавим от себя: можно всем желающим, но нужна искренность, честность, неуклонное следование чувству долга, не признающего никаких побудительных мотивов, кроме голоса собственной совести.

Юлий Петрович был исследователь. Профессия художника сама по себе дает такую возможность. В нашу эпоху мы готовы создавать бастионы и баррикады слов, чтобы укрыться за ними от извечных вопросов бытия, уберечь трепещущее Я от вызовов времени. У Юлия Петровича другое. Свободная душа, не знающая компромиссов. Оказывается, можно и так. Размышлять можно по разному, в том числе – с карандашом в руках. Ему это было дано. Иногда четкий, сухой рисунок, точное, почти фотографическое изображение, иногда легкий, беглый набросок без всякой цели, просто так, чтобы высказаться, пережить настроение минуты. Юлий Шейнис был повествователь, ему был близок гиперреализм по внутренней потребности найти в рассказе точную интонацию и наделить ею изображение. В нем было брейгелевское вдумчивое умение разгадать сущность явления, найти и подчинить изображение скрытому в нем смыслу. Его образы представляют гораздо больше, чем просто изобразительный ряд, они – о наблюдаемой, разгаданной, выведенной на поверхность, лицом к лицу со зрителем, человеческой природе. За ними – ирония тонко чувствующего, задетого за живое художника.

«Брейгель мне очень близок. Если вспомнить его автопортрет в колпаке, рисунок серебрянным карандашом. Там все есть. Все его творчество в этом взгляде. Такой себе лукавый мужичина, хитрец, насмешник. Только заглянуть ему в глаза, как он смотрит оттуда сюда, к нам и в нас, и ничего больше не надо».

Не случайно Юлия Петровича интересовали мифы, зарождение нравственности, кристаллизация категорий добра и зла из архетипов человеческой психики. Теперь такой анализ характеризует целые направления художественной жизни, но как всмотреться в глубину мифа, убрав последующие наслоения, загруженность культурными формулами и продуктами ассоциативного мышления. Как вернуть мифу первоначальную точность и простоту, обратившись к началу человеческой истории, когда сюжеты Гомера соответствовали прозе тогдашней жизни с его героями и богами. И простых людей в современном понимании не было, потому, что сама жизнь была изначально проста. Проблема снятия времени, как сказал бы Юлий Петрович. Он одухотворял образы, логикой художественного исследования. Он создавал метафоры, наделяя их плодами собственного воображения и предъявил нам свое высокое простодушие.

«Мифологическая отстраненность создает перспективу и так обретает художественность. Миф объемлет все стороны бытия. Все проблемы, способы их решения. Но, отсылая свои персонажи в глубину времени и драпируя их в длинные одежды, мы видим их абсолютную реальность. Мы только меняем адрес, а говорим о сегодняшних проблемах».

Это не умозрительные построения, а опыт художника. Просвет собственной позиции на качество и чистоту, когда религией становится сам человек, его мораль.

«Для меня религия – это человек. В целом. У каждого свои особенности, свое дыхание, свои судьбы. И выбрать среди этого что-то одно, отличное от других, я не могу. И примыкать ни к кому не хочу. Остаюсь самим собой».

Задним числом можно переосмыслить пафос, сопоставить ожидания, надежды и их плоды. Юлий Петрович был воодушевлен. Так он и воспринял перестройку. Нечто подобное было тогда у многих, но Юлий Петрович стал действовать. Его графическая серия «Как мы живем» – лучший художественный итог того исторического периода. Ироническая, порой жутковатая, бодрящая фантасмагория. Простые достоверные образы. Стригут всех под одну гребенку, играют «в мясо», бродят между трех сосен. Куролесят. Юлий Петрович был среди тех, кто был ушиблен открывшейся правдой. Это был сильный взгляд, без карикатурности, желания запоздало отомстить исчерпанному времени. Грустное веселье, без пафоса и сентиментов. Так ведь оно и есть, положа руку на сердце…Не правда ли?

«Я иллюстрировал оформленные словом простейшие мысли. Друзья, товарищи, господа, братки – вот мы все. Хотите, не хотите, но эти афоризмы не я придумал, я только их оживил, заставил двигаться на плоскости. Что я еще могу, кроме расшифровки этих простейших понятий? Это особенная графика. Как у Гойи. Она говорит о том, о чем не принято говорить, но все знают, что это есть. Я испытывал потребность высказаться. Теперь тех категорий, – справедливости, разума, искренности, – нет. Ситуация переменилась. А тогда я обращался к общественности. Ко всем. Я всех приглашал».

Все просто в бесхитростном жанре сказки. Ясно и понятно. Простодушно. Говорят, хитрость – ум зверя. Сказочник избавляет нас от этой будоражащей воображение формулы, его суждение отделено от инстинкта приспособления, он весь на виду и защищен только одним: силой собственного ума и чистотой помыслов. Не нужно опасаться громких сравнений, они годятся для редких случаев. Для случая Юлия Шейниса они в самый раз. Он обладал даром измерять силу слова и поступка пристрастием к истине. Его понятие истины было предельно содержательным, не разбавленным уступчивостью «жизненного опыта», конформизмом, приблизительным представлением о природе вещей. Яркий, увлекающийся, ироничный человек. Художественная натура, как принято говорить. Он был несовременен, а вернее – оставался человеком на все времена. Можно назвать это рыцарством, следованием кодексу чести. И будет правильно. Согнуть его было нельзя. Он и умер стоя…

Об авторе

Ялкут Селим Исаакович родился в 1941 году. По специальности – врач-интернист (внутренние болезни). Доктор медицинских наук. Всерьез заниматься литературой начал в середине 80-х годов и вплоть до настоящего времени, наряду с научно-исследовательскими интересами и практической работой в области медицины. Является автором ряда книг. Коренной киевлянин, сейчас приблизительно поровну живет в Киеве и Бетезде (США).

Селим Ялкут

Источник: http://artukraine.com.ua/a/o–yulii–sheynise-ili-mudrost-prostodushnogo/